– Мне очень жаль. Это было бы хорошо, но ты не можешь винить себя. Чему суждено быть, того не миновать, это был не твой выбор, Руби. – Он потянулся через кровать, чтобы дотронуться до моей щеки. – Мне невыносимо видеть тебя несчастной даже несколько минут. Я ничего не могу поделать с тем, как я люблю тебя.

Я закрыла глаза и знала, чувствовала, что он сейчас сделает. Когда его губы коснулись моих, я не удивилась. Я позволила ему целовать меня, потом откинулась на подушку.

– Я очень устала, – прошептала я, сердце мое громко стучало.

– Отдохни немного, а я пока подумаю, как тебя развеселить, – сказал он.

Я почувствовала, что он встал с кровати, и услышала, как вышел. Тогда я перевернулась и обняла подушку.

Бо разорвал помолвку. Жизель увидит его и расскажет обо мне. Что он подумает? Что почувствует? Далеко-далеко за океаном он будет смотреть в сторону Америки и думать о великой бесконечной любви, которую потерял… Я потеряла.

Сердце мое готово было выпрыгнуть из груди, как отпущенная пружина. Я проглотила свою печаль, как касторку. «Я женщина, – подумала я, – молодая, полная сил, и потребности мои больше, чем я предполагала».

Впервые с тех пор, как я дала Полю клятву, я раскаялась в содеянном и задумалась, не водрузила ли одно трагическое решение на другое. Несмотря на красоту и блеск нашего великолепного дома и поместья, я чувствовала, как вокруг меня смыкаются стены, закрывая солнце, как опускается темный, гнетущий покров сожаления, из-под которого, я боялась, мне никогда не убежать.

6. Маскарад

Поль давно ушел, а я все лежала на постели и жалела себя. Позднее дневное солнце медленно садилось за ивы и кипарисы, и тени в комнате сгущались. Я выглянула в окно: небо стало темно-бирюзовым, а разбросанные по нему облака напоминали цветом старые серебряные монеты. В доме было тихо. Он был так хорошо построен, что при закрытых дверях не было слышно ни звука не только снизу, но даже из соседних комнат. А в хибаре моей бабушки в бухте в верхних спальнях мы слышали шорох мышей на полу в гостиной. Но внезапно я услышала четкие шаги по коридору за моей дверью. Мне послышалось даже нечто вроде звона сабли. Звуки становились все громче. От изумления я села как раз в тот момент, когда дверь распахнулась и вошел Поль в форме офицера-конфедерата [6] с саблей у пояса. У него была фальшивая рыжая борода, как у Ван Дейка, [7] а под мышкой правой руки он держал сверток. Костюм и борода так подходили ему, что в первое мгновение я даже не поняла, кто передо мной. Я улыбнулась.

– Поль! Где ты все это взял?

– Пардон, мадам, – сказал он и снял шляпу, чтобы отвесить низкий элегантный поклон. – Полковник Вильям Генри Тейт к вашим услугам. – Он сделал серьезное лицо. – Меня только что уведомили, что какие-то янки нарушили ваше уединение и причинили вам беспокойство. Мне понадобится кое-какая информация, прежде чем я пошлю своих солдат вслед за негодяями, которые, обещаю вам, еще до захода солнца будут болтаться на ветру на старом дубе. А теперь, – продолжал он, принимая эффектную позу и поглаживая усы левым указательным пальцем, – если вы будете столь любезны и дадите моему адъютанту их описание… Я захлопала в ладоши и засмеялась.

– О Поль, это просто великолепно.

Он шагнул ко мне без тени улыбки.

– Мадам, я – Вильям Генри Тейт, и я – к вашим услугам. Нет более почетной службы для джентльмена, чем оказать услугу даме, прекрасной и элегантной дочери Юга.

Он взял мою руку и нежно поцеловал ее.

– Ну, сэр, – произнесла я, утрируя южный выговор и подыгрывая ему, – я польщена. Такой прекрасный, такой красивый джентльмен еще никогда так быстро не приходил ко мне на помощь.

– Мадам, считайте меня своим преданным слугой. – Он вновь поцеловал мне руку. – Могу я позволить себе смелость и пригласить вас сегодня вечером к себе в палатку на ужин? Конечно, обслуживание и провизия будут ниже тех стандартов, которые должны соответствовать даме вашего положения, но мы – в разгаре отчаянного сражения за жизнь, и я уверен, вы поймете.

– О сэр, я считаю своим долгом принести эту маленькую жертву. Но, надеюсь, у вас все же имеются льняные салфетки? – спросила я, хлопая ресницами.

– Конечно. Мне бы и в голову не пришло позволить вам ужинать, как какому-нибудь грязному мешочнику-янки. Могу ли я предложить вам это платье? Оно принадлежало моей дорогой незабвенной мамочке.

Он передал мне сверток, который был у него под мышкой. Я положила его на колени и развернула. Внутри было бежево-розовое платье из тафты с богато расшитыми рукавами, собранными на запястьях, и таким же роскошным воротником.

– Но, сэр, это прекрасное платье. Почту за честь надеть такой наряд.

– Нет, это вы оказываете мне честь, мадам, – сказал он, делая шаг назад, с глубоким поклоном. – Зайти за вами… скажем, через 20 минут, чтобы сопроводить на ужин?

– Пожалуй, минут через двадцать пять, сэр. Я хочу как следует подготовиться.

– Мадам, ради вас останавливаются часы. – Он выпрямился, достал из кармана брюк красивые старинные золотые часы и щелкнул крышкой. Заиграла приятная мелодия. – Я вернусь, как вы просили.

– Поль, – вскрикнула я, – где ты все это достал?

– Поль? Мадам, меня зовут Вильям Генри Тейт, – поправил он и, развернувшись на 180 градусов, гордо вышел. Я уставилась ему вслед, смех замер на губах. Затем я снова посмотрела на платье, представляя, как буду в нем выглядеть.

Платье оказалось почти впору. Я слегка заколола булавками у талии, но лиф и рукава были безупречны. Как только я надела свой новый наряд, очарование притворства овладело мной, и я занялась прической: тщательно расчесала волосы и заколола их наверх с пробором посередине, как носили когда-то южные женщины. Я стояла, разглядывая себя в большом зеркале, и представляла, что это вовсе не вымысел и я действительно южанка-аристократка, собирающаяся отужинать с благородным офицером.

Раздался негромкий стук в дверь, и на пороге появился Поль в своем изящном костюме. Он слегка отступил с широкой улыбкой и сияющими от удовольствия глазами.

– Мадам, вы превзошли мои самые смелые ожидания. Ваше лицо и прекрасная фигура являют собой образец совершенной красоты.

Я засмеялась.

– Где ты нашел такие слова?

– Мадам, пожалуйста. Это слова южного джентльмена, а слова южного джентльмена никогда не бывают пустыми.

– Извините, сэр. – Я присела в реверансе.

– Разрешите? – спросил он, приближаясь с цветком в руке. Я застыла, и он приколол его мне на лиф. Когда мы взглянули друг на друга, мне показалось, что я вижу перед собой прекрасного незнакомца. Он улыбнулся, отступил и предложил руку. – Мадам.

– Сэр, – сказала я, взяв его под руку.

Мы торжественно прошли по коридору и спустились по лестнице, как великосветские лорд и леди. Поль уже подготовил слуг к этому костюмированному празднику, потому что ни Молли, ни Джеймс не удивились. Молли улыбнулась и прикусила губу, но все вели себя так, как будто это был абсолютно нормальный вечер.

Поль приказал погасить верхний свет в столовой, а в серебряных канделябрах горели свечи. Откуда-то доносилась негромкая музыка. Он усадил меня, занял свое место и предложил бокал вина.

– Вы прекрасно накрыли стол на поле брани, сэр, – заметила я.

– Приходится обходиться тем, что имеешь, мадам. Это время испытаний для благородных дам и мужей. Я никак не хочу умалить ту жертву, которую приносят дамы Юга. Однако у людей высокого ранга есть свои привилегии, и мне удалось достать это прекрасное французское шабли. – Он наклонился вперед, как будто не хотел, чтобы его слышали слуги. – Купил у контрабандистов, – сообщил он.

– О Боже. Но, сэр, говорят, чем выше виноградная лоза, тем слаще вино.

– Хорошо сказано, мадам. Можно тост? – спросил он, поднимая свой бокал и приближая его к моему. – За возвращение лучших времен, когда для мужчины самым главным было сделать даму своего сердца счастливой.